Неточные совпадения
Гости
приехали — и то не отрада: заговорят, сколько кто вина выкуривает
на заводе, сколько кто аршин сукна ставит в казну… Что ж это? Ужели то сулил он себе? Разве это жизнь?.. А между тем живут так, как будто в этом вся жизнь. И Андрею она нравится!
Точно для иллюстрации этого возмутительного дела в Шатровском
заводе появилась целая башкирская депутация. Эти дети цветущей Башкирии успели проведать, что
на заводы приехал сам барин, и поспешили воспользоваться таким удобным случаем, чтобы еще раз заявить свои права.
Вечером был бал в Благородном собрании. Музыканты, нарочно выписанные с одного из
заводов,
приехали мертвецки пьяные; губернатор распорядился, чтоб их заперли за сутки до бала и прямо из полиции конвоировали
на хоры, откуда не выпускали никого до окончания бала.
Любил рано приходить
на Сухаревку и Владимир Егорович Шмаровин. Он считался знатоком живописи и поповского [Фарфоровый
завод Попова.] фарфора. Он покупал иногда серебряные чарочки, из которых мы пили
на его «средах», покупал старинные дешевые медные, бронзовые серьги. Он прекрасно знал старину, и его обмануть было нельзя, хотя подделок фарфора было много, особенно поповского. Делали это за границей, откуда
приезжали агенты и привозили товар.
В Кукарский
завод скитники
приехали только вечером, когда начало стемняться. Время было рассчитано раньше. Они остановились у некоторого доброхота Василия, у которого изба стояла
на самом краю
завода. Старец Анфим внимательно осмотрел дымившуюся паром лошадь и только покачал головой. Ведь, кажется, скотина, тварь бессловесная, а и ту не пожалел он, — вон как упарил, точно с возом, милая, шла.
Теперь он его узнал, — старик бывал еще у отца
на заводах, куда
приезжал откуда-то из скитов.
Не успел я осмотреться
на новом месте,
приехали бабушка и мать с ребенком, вотчима прогнали с
завода за то, что он обирал рабочих, но он съездил куда-то, и его тотчас взяли
на вокзал кассиром по продаже билетов.
— Ах, какая ты недотрога!.. — с улыбкой проговорила Раиса Павловна. — Не нужно быть слишком застенчивой. Все хорошо в меру: и застенчивость, и дерзость, и даже глупость… Ну, сознайся, ты рада, что
приедет к нам Лаптев? Да?.. Ведь в семнадцать лет жить хочется, а в каком-нибудь Кукарском
заводе что могла ты до сих пор видеть, — ровно ничего! Мне, старой бабе, и то иногда тошнехонько сделается, хоть сейчас же камень
на шею да в воду.
На своих
заводах Лаптев всего был раз, десятилетним мальчиком, когда он
приезжал в Россию из-за границы, где родился, получил воспитание и жил до последнего времени.
— Куда же Владимиру Петровичу деваться, ежели он ко мне по делу
приехал? — успокаивал Гордей Евстратыч. — Кабы у нас в Белоглинском
заводе гостиницы для приезжающих были налажены, так еще десятое дело, а то не
на постоялом же дворе ему останавливаться, этакому-то человеку.
В Сосногорский
завод Брагин
приехал на седьмой день, хотя ехал день и ночь; но,
на его несчастье, Лапшин только что уехал под Верхотурье ревизовать Перемытые прииски.
—
Приехал с
завода, удрал от отца, — поразгуляться, поиграть… Вы знаете, я очень люблю игру… Чуть что — сейчас сюда… А сейчас я с одной дамой
на денек
приехал и по привычке
на минуту забежал сюда.
Бакин. Я об нем знаю столько же, сколько и вы. Очень богат; великолепное имение в соседней губернии, свеклосахарный
завод, да еще конный, да, кажется, винокуренный. Сюда
приезжает он
на ярмарку; продавать ли, покупать ли лошадей, уж я не знаю. Как он разговаривает с барышниками, я тоже не знаю; но в нашем обществе он больше молчит.
— Ну, это ваше дело, а я не судья монастырские дела разбирать. Без того мне хлопот с вашим монастырем повыше усов… А я тебе вот что скажу, Арефа: отдохнешь денек-другой
на подворье, да подобру-поздорову и отправляйся
на Баламутские
заводы… Прямо к Гарусову
приедешь и скажешь, што я тебя прислал, а я с ним сошлюсь при случае…
Лошадь Арефа отправил к попу Мирону с Охоней, да заказал сказать, что она
приехала одна, а он остался в Усторожье. Не ровен час, развяжет поп Мирон язык не ко времени. Оставшись с женой, Арефа рассказал, как освободила его Охоня, как призывал его к себе воевода Полуект Степаныч и как велел, нимало не медля, уезжать
на Баламутские
заводы к Гарусову.
У Ивана Иваныча была довольно странная, двойная фамилия — Чимша-Гималайский, которая совсем не шла ему, и его во всей губернии звали просто по имени и отчеству; он жил около города
на конском
заводе и
приехал теперь
на охоту, чтобы подышать чистым воздухом.
В непродолжительном времени общество узнало, что он старинный дворянин, владелец нескольких чугуноплавильных и железоделательных
заводов и помещик многих деревень; что он уже тридцать восемь летженат
на Мавре Васильевне, урожденной Савиновой, что бог благословил его брак тремя дочерьми и одним сыном, которому уже двадцать пять лет, что дочери его выданы замуж и что он
приехал лечиться
на Серные Воды от одышки (которой никто у него не замечал).
Полуехту Семенычу было писано, чтоб закупил он кирпичи да изразцов для печей, а если нет готового кирпича, заказал бы скорей
на заводе, а купчую бы крепость
на все дома и
на все дворовые места писал
на ее одно Манефино имя, а совершать купчие она
приедет в город сама после Казанской
на возвратном пути из Шарпана.
— Так уж завтра, пожалуйста, порешим с тюленем-то. Я
на тебя в полной надежде. Встанем пораньше, я схожу
на Гребновскую, поразузнаю там про последние цены, и ты узнай, а там, Бог даст, и покончим… Пожалуйста, не задержи. Мне бы ко дворам поскорей —
завод пора в ход пускать. Если бы завтра с тобой мы покончили, послезавтра бы отправился, а товар принять приказчика оставил бы. Завтрашнего числа он должен беспременно сюда
приехать.
Иван Карлович Швей, старший мастер
на сталелитейном
заводе Функ и K°, был послан хозяином в Тверь исполнить
на месте какой-то заказ. Провозился он с заказом месяца четыре и так соскучился по своей молодой жене, что потерял аппетит и раза два принимался плакать. Возвращаясь назад в Москву, он всю дорогу закрывал глаза и воображал себе, как он
приедет домой, как кухарка Марья отворит ему дверь, как жена Наташа бросится к нему
на шею и вскрикнет…
И, при воспоминанье о лежанке, зевнул, набожно перекрестив рот. Мы извинились, что потревожили его, сказали свои имена и показали открытый лист начальника губернии, где было сказано, что
приехали мы из Петербурга от министра внутренних дел для собрания статистических сведений. После того я попросил хозяйского дозволения взглянуть
на его кожевенный
завод.